Наталья Яновна Селль-Бекман

Наталья Яновна Селль-Бекман (№010)

09.12.1929 г, Ленинград - 14.03.2023, кладбище крематория, С-Петербург

    Наташа родилась в Ленинграде, в декабре 1929 года, и её детские годы в значительной степени присутствуют в описании жизни её родителей и старшей сестры Ирины (воспоминания Ирины Яновны Шелагиной). Осталось только добавить, что она несколько лет с успехом занималась в музыкальной школе и в балетном кружке Дворца Пионеров.
    Но ни то, ни другое закончить ей не пришлось. Любовь к классической музыке и балету она сохранила на всю жизнь.
Из блокадного времени врезались в память два эпизода. Как в самое страшное время зимы 1941 года, когда несчастные 125 гр. хлеба можно было выкупить с большим трудом, а то и получить вместо него жалкую щепоть муки, по детским карточкам, вместо хлеба, несколько дней выдавали пряники. И это случилось как раз, перед её днём рождения - 9 декабря.
    Вспомнилось как она, пытаясь чем-то заняться (младшие классы не учились), принялась читать «Мёртвые души», но там оказалось, что у каждого помещика Чичикова чем-то угощали. Дойдя до Собакевича, поедающего бараний бок с кашей, Наташа не выдержала, и забросила Гоголя.

- Чем ты так расстроена? – спросила её мама, принёсшая с работы бидончик водянистого супа, единственного, что можно было выкупить по крупяной и жировой карточкам в заводской столовой. Неработающие были лишены этой последней поддержки.
- Почему мне всё время хочется есть? – ответила маме Наташа.

А между тем, в это самое страшное время в конце декабря была сделана первая прибавка хлеба, до 200 гр., которая прошла совсем незамеченной, на фоне нарастающих голодных смертей.
Вторая прибавка случилась в конце января. Тут уж начали иногда появляться кое-какие продукты. Но не успели мы всё это оценить, как 11 февраля неожиданно произошла следующая, как раз в день рождения Иры. Это был уже совсем другой хлеб – лёгкий, пышный, способный сильно сжиматься, а потом расправляться до первоначальной величины. Говорили, что в него добавляли целлюлозу или что-то подобное, но это было очень здорово. Не помню именно какой стала хлебная норма, может быть она стала как во всей стране. Появились всякие американские продукты: свиная тушёнка «второй фронт», меланж (битые черепаховые яйца). Но смерть от дистрофии не уменьшалась. Именно в феврале умерли обе наши тётки – Бекманы.

    Летом совершенная случайность спасла Наташу от увечья, а может быть и смерти, когда снаряд попал в наш дом.
В эвакуации наши беды и радости тоже были общими для семьи. Только в школе Наташе приходилось поправлять учителя русского языка, который был настолько мудр, что сразу лез в карман за словарём и говорил: «Да, ты права!». Он так уверовал в Наташину непогрешимость, что как-то, когда она ошиблась, заставил весь класс тиражировать её ошибку.
    На каникулах школьники сколачивали снарядные ящики, причём вместо гвоздей им давали обрезки толстой проволоки. Изрядно исколотив пальцы, все они научились этому нелёгкому искусству.
    Когда маму летом командировали в колхоз (это была обычная практика) Наташа научилась носить вёдра на коромысле и многим прочим сельским занятиям. Приходилось читать письма с фронта и писать письма на фронт.
    В апреле 1946 года, вернувшись из эвакуации в Ленинград, Наташа должна была закончить 9-й класс. Для поступления в школу потребовали медицинскую справку. В поликлинике очень удивились:

- Что вы хотите?
- Напишите что у меня нет заразных болезней.
- Хорошо, мы возьмём мазок на дифтерию.

Вскоре за ней приехала «скорая помощь» с носилками и носильщиками. Ошибка выяснилось, но в школу её, так и не приняли. Ей пришлось поступить работать курьером, а осенью, вновь поступить в тот-же 9-й класс.
Десятилетку она окончила хорошо, и вместе с подругой – еврейкой, пошла поступать в ЛИТМО (Ленинградский Институт Точной Механики и Оптики). Из приёмной комиссии их прогнали. Это было время преследования евреев. Тут Наташу выручил бывший папин сослуживец и друг Пантелеймон Петрович Кремлёвский. Он пришёл в приёмную комиссию, прихватив с собой печатные труды нашего отца, и Наташу без разговоров приняли в число студентов.

- А почему меня не приняли в прошлый раз? - спросила абитуриентка.
- Надо думать о том кого выбирать в подруги – был ответ.

    Но очевидно её собственная фамилия оказалась в этом смысле несколько сомнительной. Когда в своё время Наташа окончила институт, оказавшись лучшей студенткой в потоке, она получила, вместе с двумя другими девочками направление в Серпухов, в то время как все остальные студентки получили назначение в Москву или Ленинград. Эти выпускники ЛИТМО занимались работами, обслуживающими такие новейшие достижения как полёт Гагарина и конструирование лунохода, а распределённые в Серпухов специалистки попали на военный завод с хорошо налаженным производством, не имели никакого определённого дела и чувствовали себя просто девочками на побегушках. Это было очень досадно. Жизнь же в молодёжном общежитии Серпухова была довольно приятной. Наташа познакомилась с Михаилом Михайловичем Макаренковым, который работал на том же заводе и учился на вечернем отделении института. Учёба у него шла довольно туго и Наташа охотно выполняла ему все задания и чертежи. В итоге Михаил с Наташей поженились и супруг окончил институт, получив звания инженера. Дальше его карьера пошла успешно, так как позднее он был приглашён на должность главного инженера новейшего института, совмещённого с исследовательским институтом в г. Миас челябинской области, где зам. директора оказался его старый друг и собутыльник. Но это было потом.
    В Серпухове Макаренков, вместе с матерью владел частью деревянного дома, во дворе которого они с матерью разводили кур. Хозяйство семьи было страшным, несмотря на приличную зарплату каждого из трёх взрослых членов семьи. Макаренковы постоянно перед получкой залезали в долг, занимая деньги у многодетных соседей. Наташа с трудом уговорила их купить кое-какую необходимую мебель: стол, два стула и маленький книжный шкаф.
    Приохотить супруга к каким-либо интеллектуальным развлечениям не удалось. Главным развлечением оставалась субботняя баня с последующей выпивкой. Правда в норме.

У супругов родилась дочка Елена. К несчастью в то же время у сестры Михаила тоже родилась девочка и Наталья Васильевна, взяв отпуск, уехала к ней в другой город. После родов у Наташи случилась грудница с сильными болями. Кормить ребёнка тоже оказалось трудно. Больную грудь девочка не брала, а детских смесей в то время не было. Помочь больной Наташе было некому. Декретный отпуск (32 дня вместе с дородовым) окончился. Надо было выходить на работу. Нашли старушку, согласную сидеть с ребёнком. Кормящих матерей с работы отпускали на час раньше.
В доме надо было топить печь, носить воду из колодца, стирать и прочее.

- Удивительно, - говорила вернувшаяся свекровь, – какая же ты здоровая, при температуре в 39 градусов делаешь всё сама и ухаживаешь за ребёнком. Я бы с такой температурой только лежала в постели, - и уехала к дочери, теперь уж навсегда.
- У меня всё благополучно, - писала Наташа в Ленинград. Леночка здорова и быстро растёт. Со всеми домашними делами я справляюсь, только иногда в голову приходит мысль: «А не удавиться ли мне?»

Выходя замуж Наташа не стала менять фамилию, и сохранила вместе с ней старый Ленинградский паспорт, думая что когда-нибудь он поможет ей вернуться в родной город.

- Приезжай немедленно, - ответили ей мама и сестра. Так и случилось. У мамы была приличная комната и Наташу прописали к ней без спора. Паспорт действительно помог.

С Макаренковым она развелась. Довольно долго он добросовестно присылал ей приличные алименты, совершенно не интересуясь дочерью, пока наконец не умер с перепою. Его похороны в Челябинске были очень многолюдны.
Мама сразу же ушла на пенсию, занявшись воспитанием внучки. Наташа поступила работать конструктором на её место. Работа в ЦМЗ была очень разнообразной. Завод занимался ремонтом строительной техники самых разных марок и лет выпуска, какие бы в этот момент ни ломались. В трудных случаях мама всегда могла помочь Наташе. Дом, где они жили, стоял прямо на территории завода, что было большим удобством, и жили в квартире только рабочие этого завода, по большей части известные маме. Их горести и скандалы стали частью жизни квартиры.

    Под окном, на Днепропетровской улице, по воскресеньям бушевала барахолка, и пройти от трамвая сквозь эту толпу было невозможно, не услышав многократно: «Что продаёшь?» Продавалось там всё, включая живых поросят. Рядом была станция международных автобусов, с которыми днём и ночью разговаривали рюмки в буфете. Так что навещая Наташу и маму, посетители получали массу разнообразных впечатлений. А хозяева привыкли.
    Через несколько лет дом на два года пошёл на капитальный ремонт, и жильцов на время переселили в Колпино. Конструкторский же отдел позднее перевели на Петроградскую сторону, на Левашовский проспект, так что ездить на работу Наташе пришлось довольно далеко. В это время сослуживец – особист спросил её: «Не ваш ли родственник Ян Янович Селль-Бекман? Я его хорошо знал». Понятно, где и по какому поводу он мог знать нашего отца. Действительно мир тесен. Было неприятно. Но никаких последствий этот разговор не имел.
    Из-за жизни в Колпино Наташе с сестрой пришлось надолго разлучиться. Время шло. Улучшались квартирные условия, росли дети, менялись должности. В последние годы в том же ЦМЗ Наташа была уже начальником К.Б. Она не любила этой, навязанной ей должности, считая административные обязанности неприятным дополнением к любимой творческой работе. Командовать было не в её духе и порой, вместо того чтобы заставлять подчинённых делать что-то для них трудное, она лучше выполняла это сама. А подчинённые с удовольствием сбегали в ближайшее кафе. Через два года жильцы вернулись в отремонтированный дом. Скандалы и побои стали частью общей жизни коммунальной квартиры.

«Как хорошо что у меня нет отца!» - говорила подросшая Лена.

    Поблизости находился Дом Культуры Железнодорожников – бывший дворец, со множеством кружков, посещать которые могли все желающие, особенно дети, причём совершенно бесплатно. Лена ходила в музыкальный.
    В настоящее время, пенсионеркой, Наталья Яновна живёт в приличной квартире и дружной семье, имея замужнюю дочку Лену, внучку Таню и правнучку Соню, воспитанием которой с удовольствием занимается.
    На общей даче большой семьи, летом она выращивает разнообразные цветы и овощи.
    Единственная из нас она сохранила на всю жизнь родительскую фамилию, которая принесла ей такие неприятности.

______________________________

Наталья Яновна умерла в возрасте 93-х лет от рака желудка и похоронена на кладбище крематория в могилу своей мамы - Валерии Сергеевны.
Колумбарий 2, квадрат 8 (55.99318;30.45926).

Сестре.

Тебе уж 18 лет.
Как вихрь летят года!
Так годы школьные пройдут
Однажды – навсегда.

И в ВУЗ придётся поступать.
Кем будешь ты сестра?
Ведь в жизни путь тебе избрать
Давным - давно пора!

Ты помнишь, в детские года
Играли мы вдвоём
И ты, бубенчиком звеня,
Была моим конём?

То были давние года,
То время пронеслось,
Мы были счастливы тогда,
Нам весело жилось!

Ещё свежи следы твои
На здешних мостовых,
Ещё под сводом дорогим
Твой голос не утих,

А уж пришёл жилец иной
В весёлый наш дворец
И детству нашему с тобой
Давно пришёл конец

И вот теперь – когда туман
Поднялся над Невой
Мне снова кажется, что нам
Пора идти домой.

Что в наше доме, где балкон
Снежинками покрыт,
Играет мама - чудный сон,
И ёлочка горит.

Вокруг резвится детвора
Весёлой мошкарой
И мы подобие «костра»
Устроили с тобой.

На волосах - огромный бант,
Он синий – как глаза…
- Что должен сделать этот фант?
- Запрыгать как коза!

Тебе уж 18 лет…
Как вихрь летят года!
Назад пути, конечно, нет,
Наш путь – вперёд всегда!

Ты в наше будущее верь,
Оно – прекрасный сад.
Война прошла как дикий зверь,
И отошла назад.

Опять безбрежен небосвод,
А жизнь родит мечты.
Верь, в нашем доме расцветут
Все лучшие цветы.

И будет новый наш дворец,
Прекрасней, чем былой.
Никто не будет наконец,
Счастливей, чем с тобой.

9 декабря 1947 г. Ирина Селль-Бекман.